Cамая полная Афиша событий современного искусства Нижнего Новгорода
1 актуальных событий

«Искусство должно быть неудобным, критическим и радикальным»

Мультимедийный проект «Мифы антропоцена» Лилии Ли-Ми-Ян и Катерины Садовски

До 17 сентября в галерее Futuro в Нижнем Новгороде можно увидеть выставку художниц-выпускниц Школы Родченко Лилии Ли-Ми-Ян и Катерины Садовски – «Мифы антропоцена». Выставка объединяет несколько проектов: скульптуры и видео из проекта о ресайклинге «Where is my plastic bag?», science-art инсталляцию, созданную совместно с нижегородским химиком Сакиной Зейналовой, а также трехканальную видеоинсталляцию, где художницы исследуют тему возможности взаимодействия и соединения человека с другими формами существования. Мы побеседовали с Лилией и Катериной, а также с куратором Милой Бредихиной, попросив их рассказать о том, как создавался проект, возникший на стыке искусства, экологии и научных разработок.

Это ваш самый большой выставочный проект на сегодня. Расскажите о том, с чего все началось? Почему вы захотели показать его именно в Нижнем Новгороде?

Катерина Садовски: Галеристка Анастасия Панова первая предложила показать проект у себя в Futuro. И поскольку я сама из Нижнего Новгорода, для меня эта выставка стала еще более трепетной. Нужно было прожить десять лет в Москве, закончить Школу Родченко, объединиться с Лилей в прекрасную команду, чтобы вернуться домой. Ненадолго. Большая исследовательская часть работы существовала только в 3D, вернее, ее визуализация. Здесь мы объединили два наших проекта, один из которых совсем новый – «A000000000001000AA011». Он посвящен постчеловеку, будущему человека. Этот проект еще не закончен, мы планируем сделать шесть видео, а сейчас у нас только три, которые мы и показали в Futuro. При помощи CGI графики и 3D герои на видео получили специальные импланты и дополнительную систему органов. Здесь мы задались вопросом, сможет ли человек обмануть эволюцию, создав себе костюм внешних органов, которые дают ему не только новую систему дыхания или кровеносную систему, новый мозг или второй мозг, печень, новый скелет, но и еще новую систему чувствования, систему эмпатии. Как человек может себя сделать новым человеком? Мы рассматриваем этот проект в контексте идеи, что мы не улетаем ни на какой Марс, а пытаемся адаптироваться здесь на земле.

Лилия Ли-Ми-Ян: Над проектом «Where is my plastic bag?» мы работали больше двух лет, и он включал в себя несколько разнообразных практик. Начинали мы с активизма, когда мы разместили мусорные контейнеры в музеях и арт-институциях Москвы, и мы этим жестом как бы закольцевали свою работу, так как пластик человека в музее потом превратился в произведение искусства, которое тоже попадает в музей. Также это коллаборация – с людьми, которое приняли участие в проекте, выкинув пластиковую бутылку в специальный контейнер, коллаборация с музеем и т.д. Также мы много экспериментировали – тестировали пластик в нашей мастерской, активно консультировались с заводом по переработке пластика, пробовали новые технологии и техники. В результате этих экспериментов появились наши скульптуры и трехканальное видео, которое мы снимали на заводе.

Вы сотрудничаете с нижегородским химиком-инженером Сакиной Зейналовой. При ее участии была создана центральная инсталляция: работа с живыми растениями, кустарниками и прозрачными каплями биодеградируемого геля на почве. Как началось ваше с ней сотрудничество? Делала ли она еще какие-то разработки для этого проекта?

Катерина Садовски: В процессе работы над проектом «Where is my plastic bag?» нам пришла идея объединиться с ученым, исследующим полимеры, или создавшим новый вид биоразлагаемых полимеров. Интересно было подойти к теме пластиков с разных сторон, более глубоко исследовать ее, найти возможности решения проблемы с помощью современных материалов. Сакину мы искали целый год. Я случайно увидела в сети Facebook мероприятие парка науки Лобачевский LAB, которое ежегодно проходит в Нижнем Новгороде. Интересно, что в моем родном городе. Хотя до этого мы искали специалистов в Москве и за рубежом. Нашла там Сакину, загуглила ее, посмотрела все выступления на ютубе и поняла, что именно ее мы так давно искали.

Биодеградируемый гель, основная задача которого удерживать воду и отдавать ее корням растений, это очень интересная разработка, но здесь в России получить патент невозможно, поскольку это поставит под сомнение нефтяную гегемонию. Мы нашли единственный способ ее презентовать, точнее даже не презентовать, а рассказать о ней и показать, как она работает – через искусство. Не у каждого ученого хватает сил идти дальше, предлагать себя за рубеж, уезжать из страны. Эта разработка тем ценна, что ее сейчас больше не существует. Мы не сможем показывать наш проект еще раз именно в таком виде, потому что эта центральная инсталляция с гидрогелем, который умрет к концу выставки – он сгниет в почве, биодеградирует и материала больше не будет, потому что Сакина создавала его в лаборатории в Нижнем Новгороде, когда писала диплом. Это ее дипломная работа. Сейчас она работает в Росатоме, выращивает костную ткань. Может быть, если бы у нее был какой-то грант, она смогла бы нанять себе лабораторию с каким-то количеством людей и еще раз синтезировать гель, потому что у нее есть формула. Вроде бы есть светлое будущее, возможность использовать этот гель в сельском хозяйстве и не отравлять плантации, упростить работу людям, чтобы они меньше техники и энергии затрачивали на полив, но из-за того, что это никому здесь не надо, получается некая утопия. Такая мечта о светлом будущем.

Над выставкой работало большое количество людей. Можно ли говорить о том, что вокруг вас формируется команда, которой близки ваши идеи?

Катерина Садовски: У нас огромная команда, порядка 15 человек, а была еще команда галереи, чтобы подготовить эту выставку. Люди, которые работали со звуком, над созданием видео и монтажом, над 3D графикой. Когда ты приходишь на выставку и видишь, что что-то сделано серьезно и круто, за этим стоит большое количество крутых специалистов.

Лилия Ли-Ми-Ян: Да, так и есть. У нас есть такая команда. Мы активно вступаем в коллаборации с другими художниками, работающими с иными медиумами и навыками, на освоение которых у нас ушли бы годы. Также невероятно ценным членом нашей команды является куратор нашей выставки Мила Бредихина. Меня восхитило в Миле, насколько она открытая к новому, с какой страстью и интересом она изучала новую для себя тему, книги философов, таких как Латур, Тимоти Мортон. Для нас очень важно было для выставки найти куратора, который прочувствует нас и то, что мы хотим сказать. Подхватит нашу мысль и грамотно выразит ее в тексте.

Мила, а чем вас заинтересовал этот проект?

Мила Бредихина: Лилия и Катя прислали мне свой проект про пластиковый пакет. Они собирали пластиковый мусор в музеях, обрабатывали его и из полученных материалов создавали капсулы. Мне понравилась идея замкнутого цикла. Тем более, сейчас мне интересно, что с музеями современного искусства происходит, что вообще с современным искусством происходит. Идея превращения музея в некоторую другую инстанцию, где возможны дискуссии, неожиданные вещи, такой клуб по интересам. Новая эстетика на фоне появления новой этики, 90-е годы, критика антропоцентризма, которой мы занимались с Олегом Куликом, и, конечно, Джеффри Дейч. У девочек есть раздел выставки post human и мне это напомнило выставку, которую Джеффри Дейч провез по всей Европе в начале 90-х. Она так и называлась Post Human. Потом интересно, что мы так активно отнекивались от постмодернизма, от его иронии, и попали в такую мрачность неимоверную, остались только deep ecology, dark ecology. Мрак беспробудный. Художницы настроены более оптимистично. Особенность выставки «Мифы антропоцена» в том, что обе художницы верят в то, что у нас есть реальный шанс не потерять этот мир и себя в придачу.

Какие вы ставили перед собой задачи как куратор?

Мила Бредихина: Задачи – помочь себе и им связать эти две разные и разведенные во времени версии одного тренда, одного направления – критика антропоцентризма (буквально: до чего довели планету) и что происходит с современным искусством. В этом смысле я очень довольна. Я съездила в Нижний, и там нет этих настроений, как здесь в Москве, например, что, вот, у нас ничего нет, все вторично, у нас и не было никогда ничего. Неправда. Во-первых, было, во-вторых, это было в ногу со временем. Критика антропоцентризма у нас была довольно бодрая, а то, что мы не видим сегодня этих связей это наша беда. Нет целенаправленной работы по прослеживанию тенденций, традиции, что крайне обидно. И тут всплывает роль музея как живого организма.

Галерея Futuro расположена в старом особняке, там внутри такое достаточно своеобразное выставочное пространство, которое на себя забирает много внимания. Были ли сложности при создании экспозиции с учетом этого?

Лилия Ли-Ми-Ян: Когда я впервые приехала в Нижний Новгород, и увидела галерею, у меня был шок, но в хорошем смысле этого слова. Я понимала, что помещение галереи завораживает, но я также понимала, насколько сложно нам будет соединить это пространство, особняк XIX века, и наши работы, которые рассказывают о будущем, об эпохе Антропоцена. Очень сложная и интересная задача. И интересный опыт, который я не уверена, сможем ли мы повторить в другом месте. Наш проект был частями показан в разных музеях и галереях, и вот впервые он предстал, наконец, целиком. Если будут поступать предложения – будем показывать его дальше.

Мила Бредихина: Пространство отреставрировано идеально плюс там много света. Я, когда увидела его, подумала: бедные девушки, как они будут в него вписываться? Очень сложное пространство. Они поступили правильно, выставив не все, что привезли. Это пространство невозможно к чему-то приспособить, оно все равно себя отстоит. Поэтому в него надо было аккуратно вписаться. Там есть второй зал – white cube, классический белый куб, а вот это пространство оно огромное, самодостаточное и дико красивое. Мне кажется, им удалось сбалансировать, там есть возможность для хождения и созерцания. Оно этим и хорошо, что не до конца реставрировано и сохраняет ауру времени. Получается разговор о будущем в прошлом, которые не противоположны друг другу, не отторгают друг друга.

Можете ли рассказать что-то о реакции зрителей? Близка ли им предложенная тема, поняли они замысел? Какие вопросы они задавали?

Мила Бредихина: Приходила Ирина Владимировна Маршева, искусствовед из Нижнего Новгорода, чьи слова мне особенно запомнились. Она сказала, что не большой любитель выставок современного искусства, поскольку очень часто они держаться высокомерно по отношению к зрителю, но вот здесь абсолютно все понятно при том, что не теряет остроты. На вернисаже была очень разная публика, много молодежи, вообще людей много пришло. Ко мне подошла девушка, которая начинала работать в галерее Гельмана, сказала, что выросла на моих текстах. Очень приятно было пообщаться с молодыми искусствоведами, которые работают в Арсенале. Немосковская ситуация. Есть ощущение, что что-то выстраивается, но скорее в провинции, а не в Москве. Может быть, это обманчивое впечатление, поскольку меня там обласкали вниманием, что было крайне приятно.

Лилия Ли-Ми-Ян: Мы столкнулись и с негативной реакцией. Катя мне переслала посты людей в Инстаграме. Я бы не назвали их слова критикой. Критика бывает конструктивной, бывает деструктивной. В том случае это были просто оскорбления, в которых обнаруживался и сексизм, и шовинизм, и чего только не. Сначала меня это удивило, потому что мне казалось, что проблемами экологии озадаченно все человечество. Но кто-то увидел в этом что-то другое. Я спокойно отношусь к подобному, есть люди, которые ждут, чтобы им ответили, они питаются негативной энергией. Поэтому и такой опыт был.

Какие вы ставите перед собой задачи в рамках своих художественных практик в целом? Или еще шире: что для вас искусство? Зачем вы им занимаетесь?

Лилия Ли-Ми-Ян: Наша задача – выполнить максимально профессионально, грамотно и качественно то, что мы задумали. Для нас очень важна визуальная сторона наших работ. Мы хотим, чтобы наши работы выглядели круто с точки зрения эстетики, и передавали тот смысл, который мы закладываем в них. Мы очень долго и скрупулезно работаем над своими проектами, на реализацию тех или иных идей у нас могут уходить годы. На хороший проект нужно много времени, денег, усилий. Например, наш новый проект про Постчеловека, это 6 видео по 3 минуты. Мы над этим проектом работаем уже больше года и работа еще далека от завершения. Для меня искусство это моя жизнь. Я не разделяю искусство от себя или себя от искусства – для меня это одно целое. Для меня искусство – во всем, даже в самом малом, например, вести свой инстаграм – это тоже для меня практика искусства. Грамотно писать посты, выбирать нужные фотографии, делать stories, которые находят отклик у зрителя. И в большом – это выставки в галереях, в музеях. Для меня это одно целое.

Катерина Садовски: Вопрос сложный, недавно на днях даже спорили с подругой. Читали кучу разных теоретических книг на тему искусства и нет ни у одного из теоретиков точного определения, что же такое искусство. Но лично для меня искусство это все-таки предмет, даже нет, это какая-то основа, формирующая личность в первую очередь. Нечто, что заставляет личность развиваться и думать. Это очень важно. Чтобы заставить думать искусство должно быть неудобным, критическим и радикальным в какой-то мере. Я сейчас говорю не про протесты политические, это, в общем-то, все: и духовность, и душа, и эстетика. Если взять написанные маслом цветы на столе, то на сегодня такие вещи уже не имеют права называться искусством. Они ничего не задевают, кроме того, что они удовлетворяют чисто эстетические потребности. Искусство это нечто большее, на него возложена функция по взращиванию человека. Когда мы смотрим, мы начинаем думать и чувствовать. Необязательно что-то плохое, как когда мы смотрим фильмы Триера, и нам становится дурно. Просто мы думаем и чувствуем что-то, что мы не можем словами описать в данную минуту. Это нечто магическое. Пусть это немного смешно звучит, но я действительно так считаю.

Интервью Евгения Зубченко
Фотографии предоставлены Катериной Садовски